15.01.2009
Андрей Волков (Ректор Московской школы управления «Сколково», доктор технических наук.), Дмитрий Ливанов (Ректор Государственного технологического университета «Московский институт стали и сплавов», доктор физико-математических наук.), Андрей Фурсенко (Министр образования и науки РФ, доктор физико-математических наук.)
Только одновременная структурная, институциональная и содержательная модернизация высшего образования может дать системный эффект развития
После нескольких лет дискуссий в среде ведущих российских экспертов достигнуто если не полное согласие, то по крайней мере существенное сближение позиций по ключевым вопросам модернизации высшей школы. Общее понимание позволяет дать реалистичную оценку сегодняшней ситуации.
За последние годы удалось серьезно улучшить ресурсное обеспечение высшего образования. Финансирование только из средств федерального бюджета выросло почти в два раза: с 71,8 млрд рублей в 2004 году до 161,7 млрд в 2006−м. При этом за счет других источников, главным образом средств семей, в высшую школу приходят вполне сопоставимые средства. Это означает, что кризис серьезного недофинансирования системы высшего образования преодолевается, хотя до паритета с ведущими образовательными сверхдержавами еще далеко.
Впервые за последние двадцать лет удалось запустить в федеральном масштабе программу поддержки ведущих вузов страны. Инвестиции в размере 37 млрд рублей в рамках приоритетного национального проекта «Образование» получили 57 вузов, и в ряде случаев эти инвестиции сопоставимы с их годовым бюджетом.
Стал полностью легитимным единый государственный экзамен (ЕГЭ). Его, безусловно, надо развивать и улучшать, но это важный шаг для создания систем оценки результатов образования.
После трехлетних дискуссий мы переходим на двухуровневую структуру высшего образования: бакалавриат и магистратура. Такой переход актуален не столько потому, что Россия присоединилась к Болонскому процессу. Он обусловлен современными экономическими и социальными реалиями, когда человеку приходится менять профессии и получать образование на протяжении всей жизни. Теперь у студента появится возможность выбора индивидуальной образовательной траектории: после бакалавриата он может поступить в магистратуру или начать работать и при желании поступить через несколько лет. При этом появляется возможность учиться в магистратуре любого вуза, а значит, получать дополнительные карьерные преимущества на рынке труда.
Наконец, результатом совместных усилий в последние годы стало движение в сторону открытости системы образования. Сегодня участие работодателей и других социальных институтов в оценке и развитии образовательных программ закреплено на законодательном уровне и активно входит в практику передовых университетов.
Можем ли мы теперь перестать тревожить общественность разговорами о реформе, терпеливо ожидая, когда проведенные изменения дадут результаты? Определенно не можем. Никто не даст России пятнадцать-двадцать лет на неспешное завершение этих изменений, особенно в ситуации, когда страна вновь вернулась на арену глобальной геополитической и экономической конкуренции. Экономический рост в стране и структурные изменения в экономике уже не обеспечены необходимыми квалифицированными кадрами, и этот дефицит при невысоком темпе изменений будет только нарастать.
Вызовы и тренды
Увеличивающийся разрыв между качеством образования и ростом требований к компетенциям персонала — специфика мирового образования. Переход от индустриального общества и простых технологических операций к постиндустриальному типу экономики требует большого числа людей, которые могут работать с пакетами современных технологий в изменяющихся внешних условиях, заставляющих человека самостоятельно оценивать ситуацию и принимать ответственные решения. Несоответствие того, чему учат, тому, что требуют социально-практические ситуации, может быть охарактеризовано как глобальный кризис сферы высшего образования: система образования готовит людей к «уходящей» экономике.
Этот кризис разворачивается на фоне нескольких общемировых тенденций. Растет массовость образования, и это дает основания говорить о переходе к всеобщему высшему образованию в экономически развитых странах. Численность студентов в нашей стране самая высокая в мире: в 2005 году на каждые 10 тысяч жителей России приходилось 495 студентов, в США — 445, в Германии — 240, Великобритании — 276, Японии — 233. При этом сама система образования работает по принятому десятилетия назад шаблону: содержание учебных курсов составляют упрощенные копии зачастую устаревших экономических, социальных, естественнонаучных или технических концепций. А что касается российских студентов, то они все меньше связывают обучение в вузе с реальной конкурентоспособностью на рынке труда. Наличие высшего образования для многих является знаком социальной нормальности.
Вторая тенденция — коммерциализация образования. К концу прошлого века сформировалась целая отрасль мирового хозяйства — международный рынок образовательных услуг с ежегодным объемом продаж в несколько десятков миллиардов долларов и объемом потребителей в несколько миллионов студентов. Появилась новая статья экспорта — получение высшего образования иностранными студентами.
По оценкам Всемирной торговой организации, емкость мирового рынка образования 50–60 млрд долларов. Устойчивый лидер — США, контролирующие почти четверть мирового финансового образовательного оборота. На втором месте по объемам образовательных продаж Великобритания с 15 процентами. Следом идут Германия и Франция: первая держит чуть больше 10% мирового рынка, вторая чуть меньше. Завершают лидерский список Австралия, Канада и Испания, освоившие по 7–8% рынка. Скромное место российского высшего образования в этом ряду (десятые доли процента мирового рынка) — одно из свидетельств неконкурентоспособности нашей высшей школы.
Глобализация при этом идет через стандарты и дипломы. Все больше образовательных программ следуют международным, а отнюдь не национальным стандартам качества. Те системы образования, которые не участвуют в международной конкуренции за иностранных студентов и, как следствие, в конкуренции стандартов качества образования, в конечном итоге делают неконкурентоспособными свои страны не только в сфере образования, но, в перспективе, и в сфере экономики.
Третий фактор, оказывающий мощное влияние на сферу высшего образования во всем мире, — информационная трансформация. Взрывное развитие цифровых технологий и средств интернета привело к тому, что содержание образования вообще и содержание предметного знания в частности уже не являются уникальной собственностью конкретного профессора, а в последнее время — и конкретного вуза. И это заставляет нас, как минимум, пересмотреть формы доставки и оценки знаний в учебном процессе.
Ситуация России кроме описанных выше трендов характеризуется особыми тенденциями. Демографические процессы оказывают серьезное влияние на ситуацию в российском образовании на всех его уровнях. Демографический спад в наибольшей степени затронул общеобразовательную школу: число учеников уменьшилось за десять лет с 22 до 14 млн. В ближайшие годы сокращение общей численности учащихся начнется на всех уровнях профессионального образования: количество абитуриентов к 2010 году по сравнению с 2006−м сократится вдвое.
Значительно усиливала тягу к знаниям существовавшая до последнего времени схема армейского призыва. Чтобы не служить в рядах Вооруженных сил, многие шли учиться куда угодно, потом три-четыре года аспирантуры, и вскоре призыв на срочную военную службу уже не грозил. Переход на одногодичную службу одновременно с резким сокращением числа военных кафедр должен не только изменить эту практику, но и поставить вопрос, чему учить молодых людей до и во время военной службы и как использовать в армии уже полученные ими компетенции.
Характерным для российского высшего образования является значительный возраст профессорско-преподавательского состава и менеджеров вузов: 38,6% работающих старше 65 лет. За последние годы оживился приток молодежи в вузы, но темпы естественного старения пока выше динамики обновления профессорско-преподавательских кадров, и фактически мы имеем поколенческий разрыв. При этом, как ни парадоксально, рост бюджетной обеспеченности не способствует обновлению кадров в образовании: чем лучше идут дела, тем меньше находится желающих освобождать свои места, предоставляя возможность карьерного роста молодым.
Эти тенденции лишь фон, на котором трансформируется образовательная система. А что происходит с ней самой? Ее нынешнее состояние — это продукт естественной эволюции и влияния трендов или результат продуманной и политически — суть общественно — принятой программы модернизации? На последний вопрос можно определенно ответить: к сожалению, этот общественно важный институт «прогнулся» под обстоятельства и принял весьма причудливую форму. Сегодня российское высшее образование — институт социальной консервации в гораздо большей степени, чем «социальный лифт» и «тренировочная база» для конкуренции в жизни.
Горизонты. На что ориентироваться?
Определяя следующие шаги модернизации образования, необходимо задавать целевые ориентиры и расчетное время. Временным горизонтом мы считаем семь-десять лет, и за этот срок нужно достичь следующих показателей.
Доля российских вузов на мировом рынке образования должна вырасти до 10%. В денежном выражении это означает, что годовой доход от обучения иностранных студентов в российских вузах должен составить не менее 5 млрд долларов США и стать сравнимым с бюджетным финансированием этой сферы (сегодня в России численность иностранцев от общего числа студентов менее 1%, что обеспечивает годовой доход порядка 100 млн долларов). И что еще более важно — экспорт образования обеспечит для страны не только прямую экономическую выгоду, но и экспансию своих социальных, экономических и технологических стандартов.
Годовой доход профессуры в ведущих университетах России должен стать сравним с доходами коллег в высокоразвитых государствах (средние доходы профессоров в Европе 60–80 тыс. долларов в год, в США — 80–120 тыс.). Нельзя сделать образование перспективной отраслью для карьеры и самореализации молодых исследователей и преподавателей, если сохранятся неконкурентные социальные условия.
Не менее 25% объема финансирования сферы высшего образования должно осуществляться со стороны реального сектора экономики (сейчас эта доля менее 5%). Речь идет о целевой подготовке специалистов, финансировании конкретных программ профессионального образования, фондах целевого капитала и других способах проявления инвестиционной заинтересованности бизнеса в деятельности образовательных учреждений.
Доля НИР и НИОКР в структуре доходов ведущих университетов должна составить не менее 25%. Только в единстве с реальными научными исследованиями и разработками может осуществляться подготовка высококлассных специалистов, адекватных современной жизни. Не могут считаться полноценными профессорами и преподавателями те, кто не ведет собственную исследовательскую работу и/или не вовлечен в реализацию социально-экономических проектов.
Стратегия. Как двигаться вперед?
Стратегически реформирование образования предполагает действия в трех измерениях: структурном, институциональном и содержательном. Закон об образовании 90−х годов начал структурную реформу, в результате которой появились негосударственные вузы и огромный сектор внебюджетного образования. Но проведенная структурная демократизация не была поддержана институциональными изменениями (в сфере финансов, управления, имущества и проч.) и совсем не коснулась содержания образования. Такой несистемный подход привел к резким перекосам во всей сфере высшего образования, что мы фиксируем в виде падения качества, коррупции, неэффективности расходования бюджетных расходов. В этом и состоит сложность реформы: ее нельзя проводить, не осуществляя изменений во всех трех измерениях.
Искусство стратегического управления на следующем шаге заключается в создании и отладке такой образовательной инфраструктуры, которая задавала бы векторы инновационного развития, готовя людей к экономике будущего; реагировала на изменения рынка труда и одновременно решала задачи, связанные с передачей культурных и социальных норм и стандартов общественной жизни. Важно при этом избежать крайностей «госплана» (централизованное распределение ресурсов и разнарядки на подготовку специалистов) и «свободного рынка» (образование обслуживает рынок труда). Инновационный подход к реформе образования основан на представлении о том, что система образования не столько подстраивается под рынок труда, сколько сама является источником и инкубатором новых идей, инновационных решений, прорывных технологий.
Ближайшие структурные шаги
Без структурных изменений и концентрации инновационного потенциала и ресурсов в точках роста вероятность качественного улучшения ситуации мала. Такая работа была начата при отборе лучших инновационных программ развития вузов. Экспертная конкурсная комиссия, определяющую роль в которой играли видные представители науки и бизнеса, обеспечила выбор лидеров инновационных преобразований. Опираясь на них, необходимо сделать следующий шаг структурной реформы: продолжить инвестиции в исследовательские университеты и создать 8–10 новых научно-образовательных кластеров. Создать за счет «пересборки» существующих научных и образовательных структур, причем не только в столицах. Эти кластеры призваны вести образовательную и научно-технологическую деятельность мирового уровня, став научными центрами и интеллектуальными резервуарами для оснащения кадрами и технологиями всех сфер жизни страны.
Речь, собственно, идет о том, чтобы через механизмы конкурсного финансирования усилить тех, кто готов работать на переднем крае, обеспечивая при этом продвижение к новому качеству и всей системы образования в целом. Фактически этому процессу дали старт создание двух федеральных университетов в Красноярске и Ростове-на-Дону и подготовка к получению нового статуса Московским и Санкт-Петербургским университетами, что повлечет их существенную реорганизацию.
Ближайшие институциональные шаги
В отличие от структурной реформы, которая осуществляется за счет точечных действий, институциональная реформа предполагает изменение правил поведения для всех игроков. Основная цель: добиться, чтобы доступ вузов к ресурсам был жестко связан с предъявляемыми результатами образования. Повышение самостоятельности университетов и одновременно их ответственности за результаты деятельности — единственное условие реальной академической свободы, понимаемой нами как развитие и движение вперед, а не бездействие и деградация.
Здесь центральная задача — смена модели финансирования: нужно перейти от сегодняшнего сметного к нормативно-подушевому финансированию, которое запускает прозрачный механизм конкуренции вузов за талантливых выпускников школ. Это реально, если на основе национальной системы оценки результатов школьного образования (ЕГЭ) мы определим, с одной стороны, тех, кто получает доступ к бюджетным средствам, а с другой — тех, кто по уровню своей функциональной грамотности не может получать высшее образование ни в какой форме, несмотря на их готовность платить (как показывают результаты ЕГЭ, функционально неграмотных выпускников школ сейчас 20–30%). То есть на шкале ЕГЭ будут две точки отсчета: доступ к бюджетным средствам и доступ к высшему образованию. И вузы сами будут решать, на какие направления обучения и с каким баллом ЕГЭ принимать абитуриентов на конкурсной основе. При этом вполне реальна ситуация, когда вуз наберет студентов, не получивших доступа к бюджетным средствам из-за низкого балла ЕГЭ. Для таких студентов должны быть доступны образовательные кредиты.
Эта финансовая модель требует точно настроенной системы оценки результатов образования. Перспектива ЕГЭ связана с поэтапным переходом от оценки предметных знаний к оценке компетентностей. В перспективе потребуется создание системы оценки образования, полученного в бакалавриате (ЕГЭ-2), для пропуска к следующим уровням образования — магистратуре и аспирантуре.
Переход к нормативно-подушевому финансированию стимулирует мобильность, но тем не менее без специальных программ поддержки мобильности, особенно поддержки победителей олимпиад и творческих конкурсов, рассчитывать на то, что талантливые, но малоимущие выпускники школ попадут в наиболее престижные вузы, не приходится. Строительство современных общежитий, формирование толерантности по отношению к приезжающим (что необходимо при включении больших потоков мигрантов и иностранных студентов в систему образования России), переход на кредитно-модульную организацию учебных программ — все это необходимые компоненты как внутренней, так и внешней мобильности.
Об актуальности перехода на уровневую систему образования уже было сказано. Образовательная задача бакалавриата как полноценного высшего образования состоит в формировании базовых основ профессиональной культуры и основных деятельностных компетенций (коммуникативных навыков, навыков поиска и анализа информации, самообразования, коллективной работы и проч.). Обучение же в магистратуре направлено на подготовку специалистов, способных к решению наиболее сложных профессиональных задач, к организации новых областей деятельности, к проектной инженерии, к исследованиям и управлению как основополагающим сферам, обеспечивающим общественное и экономическое развитие России.
При этом есть риск профанации, то есть механического разделения вузами существующих программ подготовки специалистов на два этапа (4+2 года). Чтобы избежать его, вновь вводимые образовательные стандарты должны соответствовать требованиям со стороны профессиональных сообществ, а следовательно, разрабатываться с их участием и, как минимум, не уступать современному международному уровню. Такие стандарты будут определять не перечень учебных предметов и число часов, а достижение уровня самостоятельного оперирования знаниями. Эти новые образовательные стандарты должны носить рамочный характер, тогда вузы смогут сами конструировать свои образовательные программы, конкурируя на рынке образования.
После вступления в силу законодательства об уровнях высшего образования магистратура должна быть сосредоточена в университетах, активно ведущих реальную исследовательскую или проектную деятельность и обеспечивающих высокое качество. Таких университетов, по нашей оценке, не более 25% от общего числа российских вузов.
Смена финансовой модели, переход на двухуровневое высшее образование и отладка системы оценки качества связаны между собой и лишь при совместном введении создадут значимые предпосылки и стимулы к наращиванию качества образования.
Барьеры и риски
Главное препятствие в движении — малое число менеджеров образования, готовых взять на себя ответственность, играть в «длинную игру», поскольку результаты изменений будут заметны лишь через пять-десять лет последовательной, кропотливой и зачастую непопулярной работы.
Недостаточная общественная поддержка реформ как профессиональным сообществом, так и большинством граждан страны не позволила осуществить перечисленные изменения уже к 2004 году. Причины — слабое понимание обществом замысла реформ и устойчивая заинтересованность части работников образования в сохранении существующего положения. Неудовлетворительное качество российского образования осознают многие, но гораздо меньшее число людей признает необходимость серьезных, иногда болезненных мер для перехода на «здоровый образ жизни». Публичные и конструктивные дискуссии о назначении и логике дальнейшего развития образования с участием менеджеров образования, работодателей, региональных властей, общественных сил, работников вузов и научных организаций могут обеспечить общественное принятие и поддержку изменений.
И очевидно, что в результате структурных и институциональных реформ появятся вузы без студентов. Недопущение к учебе даже на коммерческие места функционально неграмотных студентов, с одной стороны, и нежелание студентов, получивших доступ к бюджетным средствам, учиться в откровенно слабых вузах, с другой, приведут к необходимости санации последних, например, путем присоединения к сильным вузам на этой же территории.
Смена парадигмы
Что касается изменений в содержании, то на повестке дня стоит вопрос о смене парадигмы содержания и метода в современном образовании, технологическая платформа которой (лекционно-семинарская модель) не менялась уже более 250 лет со времен появления гумбольдтовской модели университета.
Эта модель была успешно реализована в лучших советских научных и инженерных вузах, однако попытка ее распространения за счет административных и стандартизирующих процедур на все высшие учебные заведения привела к всеобщей имитации, когда одни делают вид, что учат, а другие, что учатся.
В условиях массового высшего образования идеология передачи «готовых знаний» постепенно сменяется идеологией формирования компетенций, а на смену парадигме передачи знаний приходит парадигма дееспособности. На первый план выходят задачи выявления и передачи современных способов организации мыслительной работы человека, что, с нашей точки зрения, и есть современное содержание образования.
Для качества обучения не менее важен метод. Практика работы в проектном подходе передовых архитектурных и инженерных школ, case-study и имитационные системы в военном и управленческом образовании, клиники в юридической и медицинской подготовке и ряд других технологий убедительно демонстрируют эффективность активных методов в сравнении с пассивностью лекционно-семинарской модели. В основе всех этих технологий лежит концепция, что только действия и их рефлексия, осознание и решение проблем, получение результатов заставляют размышлять и формируют запрос на соответствующие знания.
Если университеты страны примут и масштабно реализуют такую концепцию, это обеспечит высокий уровень человеческой капитализации, а следовательно, и конкурентные преимущества России в современном мире.
Источник: expert.ru